— Угощайтесь, ребятки, пока моим... — предложил Иконников, указывая на коньяк, — у меня праздник сегодня, так что с меня вроде как причитается...

— Спасибо, — сказал Славик. Не дожидаясь повторного предложения, он налил коньяк в три рюмки, поднял свою и произнес: — Ваше здоровье!

Все дружно выпили. Потом официант принес ребятам шашлыки и коньяк и последовало ответное угощение; затем коньяк снова заказал Иконников...

Они просидели в ресторане несколько часов. Алексей Николаевич, к тому времени уже сильно захмелевший, нес какую-то ерунду, таинственно сообщал своим соседям, что он секретный генерал, приглашал «спортсменов» встретиться когда-нибудь еще и вообще был настолько расслаблен, что совсем не замечал происходящего вокруг.

Наконец уже порядком уставший от него официант предложил ему рассчитаться. Иконников достал бумажник, пьяно отслюнявил деньги и, сминая их в комок, кинул на столик.

— Сдачи не надо! — театрально воскликнул он и клюнул носом.

— Алексей Николаевич, давайте мы вас проводим, — предложил Славик.

Генерал только махнул рукой — ему сейчас было уже все равно.

Ребята быстро расплатились тоже, встали из-за стола, подхватили Иконникова под руки и поставили на ноги. Генерал, сильно качаясь, пошел по проходу между ресторанными столиками. Славик с Шуриком пристроились сзади, легонько поддерживая генерала под руки.

Миновав тамбур, все трое оказались в соседнем вагоне.

— Перекурим? — предложил Славик, придержав Иконникова.

— Давай, — безразлично согласился генерал.

Они закурили. Шурик порылся в кармане, достал ключ-трехгранку, открыл входную дверь. В тамбур ворвался шум колес и свежий ветер. Ребята еле заметно переглянулись, затем Шурик выбросил свою сигарету в проем двери и вышел из тамбура. Славик посмотрел на стоящего рядом с распахнутой дверью генерала, выждал, когда поезд окажется на решетчатой эстакаде моста над какой-то мелкой речушкой, и, упершись руками в стены тамбура, вдруг с силой ударил Иконникова обеими ногами.

Тот, вылетев в проем, с размаху ударился головой об опору эстакады, перевернулся несколько раз в воздухе и полетел вниз. Славик, повиснув на поручнях, проводил его полет взглядом, затем запер дверь и вошел в вагон. По соседству с тамбуром, у туалета, его ждал Шурик.

— Как? — спросил он.

— Нормально.

— Как проконтролируем, что он готов?

— Проверять не обязательно: я видел, как он грохнулся головой о ферму моста.

— Бывает, что пьяные выпадают из окон — и ни царапины...

— Бывает... Но не в этот раз. Если он сразу не кончился, то наверняка разбился потом — там высоты метров двадцать было.

— Доложим полковнику?

— Конечно.

— Когда?

— Сейчас...

И ликвидаторы, посланные по душу генерал-майора Иконникова руководством спецназа контрразведки, отправились к своему купе, чтобы доложить о конце операции.

Изувеченное от ударов и падения тело Иконникова было найдено только через неделю...

За день до этих событий, накануне вечером, генерала армии Степанова настоятельно пригласил к себе первый заместитель министра. Степанова уже не было в министерстве; в тот момент, когда адъютант первого позвонил ему, он сидел дома перед телевизором и смотрел вечернюю сводку новостей.

Такая настойчивость не обещала ничего хорошего. Генерал вздохнул, выключил телевизор и стал быстро собираться. Через полчаса Степанов, свежевыбритый, в с иголочки чистом и отглаженном мундире, уже делал первые шаги по ковру кабинета своего начальника.

Первый не стал вставать из-за стола, чтобы встретить своего посетителя. Более того, он даже не поднял головы от бумаг, когда генерал вошел в его кабинет. Это говорило о многом, и Степанов внутренне собрался, предчувствуя тяжелый разговор.

Наконец замминистра отодвинул от себя бумаги и посмотрел поверх очков на стоящего в центре кабинета Степанова.

— Семен Андреевич, может, вы наконец объясните мне, почему на полигоне «Гамма» до сих пор хранится запас бактериологического оружия, а я об этом ничего не знаю? — сказал ядовитым тоном хозяин кабинета.

«Откуда он узнал? — мелькнуло в голове Степанова. — Вот оно, началось!..»

— Это досадное недоразумение... — попытался выкрутиться он, — объект строго секретный, категории А; возможно, я просто упустил его из виду, когда докладывал на коллегии...

— Не далее как три недели назад мне принесли из секретариата министра докладную записку, в которой черным по белому было сказано: «На данный момент разработка бактериологического оружия прекращена, а запасы этого вида вооружений уничтожены». Это вы подписали? — Первый помахал перед собой докладом Степанова.

— Да, там стоит моя подпись, но вы понимаете, доклад готовил мой референт, ему не полагалось знать о полигоне «Гамма», поэтому в докладе о нем ничего нет. А я просто не успел проверить за ним, виноват...

— Давайте начистоту, Семен Андреевич... — Первый сменил тон. — Я убежден, что вы умышленно скрыли от руководства страны эту информацию, и тому у меня есть неопровержимые доказательства. Я надеялся, что вы станете раскаиваться в своем поступке и чистосердечно расскажете мне о причинах, которые побудили вас совершить это — не побоюсь самых резких слов — преступление, могущее нанести громадный политический и экономический ущерб государству. Но теперь я вижу, что ошибался: вы гораздо опаснее, чем я думал... Сами понимаете, после всего этого я не вижу причин к тому, чтобы вы по-прежнему занимали свой пост, и обязательно выскажу свое мнение маршалу. Вы знаете, министр со мной привык считаться, так что лучше сами напишите рапорт. Все, больше мне с вами разговаривать не о чем. Прощайте!

Степанов никак не ожидал, что их разговор пойдет так круто, но не растерялся.

— Нет, лучше вы послушайте меня... — сказал он.

— Зачем? — Первый, сделав вид, что снова занят бумагами, даже не посмотрел в сторону своего — теперь уже бывшего — коллеги и соседа по министерскому коридору. — Доводы о своей невиновности приберегите для военной прокуратуры. Я уже отдал распоряжение о расследовании вашей преступной деятельности. Ступайте, ступайте... И скажите спасибо, что об этой истории ничего не знают газетчики...

Генерал зря произнес эту фразу — Степанов сразу же встрепенулся: он увидел свой шанс к спасению.

— Отлично, я напишу рапорт об увольнении! — пошел в наступление Семен Андреевич. — Но зря вы думаете, что я в прокуратуре стану умалчивать и о ваших ошибках... А если об этом узнают еще и журналисты, то, как мне кажется, вам тоже придется писать рапорт о собственной отставке...

— Что?! Что вы сказали? — вскинулся первый зам. — Вы что, имеете наглость мне угрожать?

— Нет, просто предупреждаю: я сообщу журналистам, что по вашему личному указанию нашими учеными были переданы Ирану новейшие разработки по ракетоносителям среднего радиуса действия... Уверен, что ни президент, ни тогдашний министр обороны не были в курсе этого вашего приказа... Кстати говоря, журналистам наверняка будет интересно узнать, сколько конкретно стоило Ирану ваше расположение к ним. Наверное, их заинтересует один круглый счетец в багамском банке «Нассау»...

— Да как вы смеете! — закричал первый зам. — Вы прекрасно знаете, что все это гнусная ложь! Я выполнил распоряжение, предписанное мне правительством страны. И деньги заплачены не мне лично, а министерству. Вы отлично осведомлены, что этот счет используется нашей разведкой для финансирования своих операций...

— Это вам надо будет доказать, — ехидно улыбнулся Степанов: он почувствовал, что инициатива окончательно переходит к нему. — Что, сами понимаете, очень трудно будет сделать, не разглашая государственных секретов... Но до того времени ваше имя прополощут во всех мировых СМИ. Вот что, товарищ генерал армии, давайте забудем взаимные упреки, которые мы тут сейчас друг другу высказали... Ни вам, ни мне невыгоден этот конфликт. Я обещаю вам, что больше никогда и никому не стану говорить о миллионах, посланных иранцами на ваш счет в багамском офшоре, а вы дадите мне возможность исправить мою — тут я с вами соглашусь — ошибку с полигоном «Гамма». Так как, оставляем все как есть?